От лотка до молотка. Книга о торгах. История и практика проведения публичных торгов - Вальтер Ваганович Аваков

совсем не смешно. В итоге российские винтовки получили патроны не того калибра, артиллерийские снаряды при выстрелах не взрывались, а корабли военно-морского флота России топились огнем противника на расстоянии, недоступном для ответного огня их корабельной артиллерии. У солдатских сапог через неделю отваливались картонные подметки, консервы были изначально протухшие, а одежда — одноразовая и настолько некачественная, что лопалась при простом вылезании солдата из окопа. И со всей горечью жизненной правды всем была тогда понятна грустная поговорка: «Кому война, а кому мать родна». Все первые героические успехи российской армии были сведены к нулю, за что, конечно, суровое возмездие… не последовало, поскольку теперь при дворе первую скрипку играл «король откатов» — Григорий Распутин.

За откаты от различных финансовых и промышленных группировок, жаждавших многомиллионных российских военных контрактов, Распутин, пользовавшийся колоссальным влиянием на царскую семью, называвшую его «другом», провел назначение военным министром бездарного Владимира Сухомлинова, устранил сменившего его и более честного министра Алексея Поливанова, назначил на пост министра внутренних дел сначала Алексея Хвостова, а затем сумасброда Александра Протопопова.

К Распутину постоянно приходили дельцы и просили за подарки и откаты назначить на снабжение армии своих людей. Распутин писал по их просьбе безграмотные записки к министрам. Потом звонил очередному министру и говорил: «Милай, там к тебе от меня человечек придет с цидулькой, не обидь!» А если кто не подчинялся — то этот, с позволения сказать, «государственный деятель» бежал во дворец к царице и жаловался, что-де такой-то «замышляет злое против царя». Царица шла к царю, и тот отправлял строптивца в отставку. Впоследствии Распутин обнаглел настолько, что писал записки о назначении министров самому премьеру.

Петр Аркадьевич Столыпин в бытность свою премьером арестовал Распутина, но пристрелить арестанта ему не дали, и он просто выслал «друга» царской семьи обратно на родину, в Тобольскую губернию. Но вскоре П. А. Столыпина самого убили (не без участия агентов английской разведки, что теперь не является ни для кого секретом), и Распутин вернулся ко двору, где за взятки и откаты продолжил рекомендовать в председатели Совета министров Российской империи сначала Ивана Горемыкина, а затем Бориса Штюрмера и Николая Голицына. В период влияния Распутина при дворе сменилось аж 27 министров, включая двух премьеров! Непрекращающаяся правительственная чехарда, да еще во время войны, привела к тому, что правительство представляло собой какой-то паноптикум бездарностей. С каждым новым назначением уровень компетенции и профессионализма новых чиновников и сановных руководителей неуклонно падал, что вызывало у нормальных людей оторопь, удивление, возмущение и просто негодование. А за неимением никаких талантов управления или иных способностей эти бездарности, тем более на таких высоких должностях, могли самоутверждаться исключительно за счет интриг, взяток и откатов. Ничего в жизни не меняется!

Когда количество убитых русских солдат превысило миллион, а нищих и обездоленных людей в стране — десяток миллионов, в огромном государстве грянула Октябрьская революция 1917 г., отправившая Российскую империю в небытие. При этом властные и околовластные вороватые круги, занимавшиеся имитацией государственных закупок за откаты, отлично знали, что грядут страшные и кровавые события, но до последнего дня не могли оторваться от казенной взяткодающей и взяткоберущей кормушки.

И что же потом произошло с высокими сановными откатчиками? Вынуждены вас огорчить. Все эти новые русские «Эгиби и Мурашу» прекрасно ориентировались в окружающей действительности, и после Февральской революции 1917 г. большинство чиновников из когорты «представителей заказчика», прекрасно понимая, к чему все идет, благополучно вывезли свои семьи и свои капиталы из России и осели в Париже, Лондоне и за океаном, предоставив ограбленному ими народу самому расхлебывать историческую кашу, заваренную при их непосредственном и самом активном участии. До боли знакомая картина! Не правда ли?

В подтверждение наших слов можно привести лишь один пример. У М. А. Булгакова в пьесе «Бег» есть занимательный персонаж, которого обнищавший белогвардейский генерал Григорий Чарнота встречает в Париже. Это Парамон Ильич Корзухин, который прекрасно устроился в Париже, имеет большой дом и живет, не бедствует. В пьесе как раз этот Корзухин до эмиграции в Париж занимал пост товарища (заместителя) министра торговли Крыма! А ведь М. А. Булгаков был как раз современником подобных «Корзухиных», и он-то всё это видел воочию и прекрасно помнил, как разворовывали Россию.

А потом еще долго, на протяжении всего ХХ в., сидя в Парижах и Лондонах, все эти сбежавшие воры-откатчики вместе со своими потомками будут фарисейски заламывать руки и причитать о «России, которую они потеряли»…

А бывает и наоборот

Меня как-то спросили на одной из лекций: «Как получилось, что в торгах на продажу откатов нет, а в торгах на закупку откаты — иногда просто неотъемлемая часть всей логики закупок?» Но не стоит думать, что откаты — это исключительно «родовой признак» экономического механизма торгов на покупку чего-то у кого-то за денежные средства третьей стороны. Откаты (и еще какие!) были не только на закупках. На продажах они тоже были и цвели пышным цветом, но в другой форме.

Возьмем, например, продажу лицензий на определенный вид деятельности. Здесь не всегда использовался параметр прямого указания цены. Иногда лицензии предоставлялись за какие-либо услуги или за будущие доходы их получателя. Часто за лицензии по заниженной стоимости их получатели расплачивались землями или крепостными крестьянами.

Продажа имущества банкротов неизменно демонстрировала невероятные ценовые кульбиты. Имущество мелких банкротов продавалось до последнего гвоздя и даже шло с понижением цены, поскольку надо было все распродать, а качество и состав имущества (личные вещи, старая мебель и т. д.) не позволяли проводить торги с повышением цены лотов.

Зато когда продавалось имущество разорившихся предпринимателей или купцов — промышленные объекты (заводы, фабрики) и сооружения (мельницы, склады и т. д.) или частные дома, имения разорившихся аристократов, — то тут начинались сложные и многоходовые комбинации, поскольку кредиторами были не какие-то лавочники или хозяева мелких ломбардов, а банкиры, ростовщики и бывшие бизнес-партнеры банкрота, т. е. люди грамотные, профессионально разбирающиеся в имуществе и бумагах банкрота и прекрасно представляющие себе их стоимость. Но парадокс заключался в том, что такие серьезные кредиторы, как ни странно, сами были заинтересованы в покупке выставленного на торги имущества по заниженным ценам. Тому было несколько причин:

• важно было не переплатить за привлекательное имущество, потому что, ранее предоставив деньги банкроту в долг, кредитор уже фактически один раз приобрел это имущество, только как бы оплатив его авансом;

• важно было и зафиксировать покупку дорогого имущества по новой и невысокой цене, потому что надо было платить налог с покупки и, впоследствии, на имущество, а дешевая покупная цена позволяла платить уже по другой, сниженной налоговой ставке;

• купив имущество задешево, покупатель потом мог продать его родственникам банкрота, но уже по более высокой цене. Опять же: новый и